Каким образом делаются гомеопатами

     Я приобрел маленькую карманную аптечку с лекарствами от холеры, содержащую 6 пузырьков с крупинками и печатные указания для их употребления. Я решил на время забыть все, что знал и с податливой кротостью ребенка повиноваться указаниям нового режима. Я выждал моего следующего пациента, как охотник поджидает утку. 
     Меня разбудили посреди ночи и попросили навестить одного беднягу, находившегося на только что прибывшем плоскодонном судне и умирающего от холеры. Я нашел его в полном упадке сил: он был холодный и синий, страдал водянистыми испражнениями и страшными судорогами. Голос его был хриплый, пульс слабый и трепещущий; он постоянно метался, прося товарищей растирать его члены. Я тотчас приготовил рецепт для пилюль из каломели, морфия и капсикума и отправил посланного в аптеку. Эти пилюли должны были служить запасом в случае, если бесконечно малые дозы окажутся неуспешными. 
     Затем я взглянул на печатные указания; в них назначался купрум, если выдающимся симптомом были судороги. Я распустил несколько крупинок в стакане воды и давал больному по чайной ложке этого средства через каждые пять минут. Я давал это простое средство, по-видимому ничто, с недоверием и некоторым страхом. Я не имею права, думал я, играть жизнью этого человека. Если ему не будет лучше к тому времени, как будут принесены пилюли, я немедленно стану давать их. 
     Посланному за пилюлями пришлось идти довольно далеко. Он долго звонил, так как не мог добудиться спящего аптекаря, и прошло никак не менее трех четвертей часа, когда он, наконец, поспешно прибежал к судну, с драгоценным аллопатическим свертком в руках. Между тем, мой больной успокоился, судороги исчезли, и он хриплым шепотом благодарил меня за то, что я избавил его от таких страшных страданий. Аллопатический сверток был положен на полку. Я опять взглянул на печатные указания и нашел, что вератрум считается специфическим средством при водянистых испражнениях и холодном поте, которые еще продолжались у больного. Я распустил несколько крупинок вератрума и приказал давать это больному по чайной ложке, через каждые десять или пятнадцать минут, если он не будет спать. Но перед уходом с судна я опять почувствовал жестокие аллопатические угрызения совести и сделал распоряжения, чтобы, в случае если больному станет хуже, ему давали пилюли через каждые полчаса или через каждый час, пока он не почувствует облегчения, или, я мог бы прибавить, не умрет. 
     Я лег в постель, но не мог заснуть. Подобно Макбету, я "умертвил сон", по крайне мере, на одну ночь. Аллопатический дух, ужасный, как кошмар, вселился в меня и не позволял мне спать. Какое право я имел лечить этого бедного человека лекарственным вздором Ганемана, когда, без сомнения, сам он верил в каломель и опиум и во все правоверные пилюли, растирания, припарки и повязки? Я не сказал ему, что собираюсь испытывать на нем гомеопатию. Его видимое облегчение было, вероятно, ничто иное как обманчивое спокойствие. Может быть, в эту минуту он безнадежно угасал, благодаря моей преступной игре с человеческой жизнью. Это был утопающий, зовущий на помощь, а я протянул ему только соломинку. Я был переполнен странными и ужасными опасениями. 
     Я, подобно больному человеку, с нетерпением ждал утра, потому что я был болен совестью и сердцем. На рассвете я встал с моего тернистого ложа и поспешил к судну, дрожа от страха, что найду предмет моего необдуманного опыта холодным и мертвым. Он спокойно спал. Пот и понос прекратились, и возвращающаяся теплота разлилась по его телу. Он был вне опасности и стал поправляться быстрее, чем мне когда-либо случалось видеть после холеры. 
     Я был в восторге, тяжесть спала с моего сердца, темная туча с моего ума. Я начинал верить в гомеопатию. Я чувствовал то, что должен был чувствовать какой-нибудь старый еврей, видевший борьбу между Голиафом и Давидом. Как должен он был изумиться, когда громадный гигант, которого не устрашали ни мечи, ни палицы, ни медные трубы, пал перед мальчиком – пастухом, вооруженным только маленьким камнем из ручья! 
     Но пусть читатель не воображает, что я немедленно принялся с жаром изучать и практиковать гомеопатию, как мне следовало бы сделать. Нет, прошло еще целых два года сомнений и блужданий, прежде чем я согласился признать себя гомеопатом. Блестящие доказательства, подобные вышеизложенным, могут заставить нас согласиться, но мы долго не можем отделаться от вкоренившихся в нас предрассудков и заблуждений. Я излечил многих людей бесконечно малыми дозами, и все-таки они оставались такими же скептиками, какими были раньше. Я сам был сотни раз свидетелем торжества гомеопатических препаратов прежде, чем мой ум на один шаг подвинулся вперед. "В гомеопатии есть что-то и она заслуживает изучения"

Гомеопатический вестник 7-8-9 1890 (в сокращении)
Вильям Г.Голькомб из Нового Орлеана,
автор нескольких ценных сочинений по гомеопатии
и некоторых поэтических произведений.