НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЖЕЛАННОМ ВОЗРАСТЕ

В. А. Тарасюк Украина, г. Винница

Всё в этом мире имеет своё начало и свой конец, и наша жизнь - не исключение. Её по-разному классифицируют, о ней много написано и много будет написано, её пытаются разгадать и даже упорядочить, её любят, ею восхищаются, её желают, и даже тогда, когда от неё отказываются - отказываются не от неё, а от той формы, в которой она для каждого человека сейчас дана.

Согласно общепринятым представлениям, человеческую жизнь подразделяют на три этапа: первый - время от рождения до 25 (приблизительно) лет; второй - от 25 до 45-50 лет - время, когда «человек более всего подвергается давлению со стороны внешних причин. Люди поглощены забо­тами о пропитании себя и семейств, богатые и праздные ведут рассеянную жизнь или хандрят. В то­же время женщины подвергаются истощающему процессу деторождения, обременены заботами и обязанностями по хозяйству или же скучают, обреченные на неестественное безбрачное состояние» [4]; третий, последний, период начинается при первом появлении явных признаков физического упадка и снижения адаптационных возможностей организма в ответ на постоянно изменяющуюся внешнюю жизнь. При этом крайние периоды очень схожи. Как сказал однажды маленький мальчик своему деду. «Нас с тобой обоих угнетают: то, что мне ещё нельзя, тебе уже нельзя». Следователь­но, не будем пренебрегать нашими традиционно «детскими» лекарствами в геронтологической практике, такими, скажем, как Cina или Chamomilla; равно как и не следует забывать о том, что Aurum или, например, China не начинаются в стадии чрезвычайного пессимизма или всем видимо­го истощения. Сходство детства и старости сравнимо с оттенками неба на восходе и закате.

Старость, как мы замечаем, не лучший способ прожить долго, но другого, увы, пока нет. По­этому, желающие себе долголетия, в каждом старике должны, вероятно, видеть себя, и соответственно, так и относиться к нему. Это в идеале. На практике бывает по-разному. И, всё же: какие мы для стариков?

Однажды молодая семья (отец, мать и пятилетний сын) зашли в ресторан. После того, как взрослые сделали заказ, официант обратился к мальчику, и тот заказал хот-дог. «Никакого хот-дога!», - сказала ма­ма, - принесите ему бифштекс и картофельное пюре с морковью». Официант, словно не слыша маму, уточ­нил у мальчика: «Тебе с горчицей или с кетчупом?». «С кетчупом»... Когда официант удалился, наступила минутная тишина. Мальчик окинул всех взглядом, и сказал: «Знаете, что? Он думает, что я настоящий!».

Думаем ли мы, когда перед нами старик, что он - настоящий? Не всякая старость окрашена дряхлостью и безнадёжностью. Сам факт появления старика у врача - свидетельство ещё не утраченной в нём самом на­дежды, или надежд его близких. Старость, по мнению большинства начинающаяся после 70 лет (по Гиппо­крату - после 56 лет), имеет свои преимущества. «Быть семидесятилетней - не грех», - говорила израильский премьер Г. Меир. «В глубокой старости, - писал Л.Н. Толстой, - обыкновенно думают... что только дожива­ют век. Напротив, в глубокой старости идёт самая драгоценная, нужная жизнь и для себя, и для других». Спо­собны ли мы разглядеть резервы продуктивной, почти всегда социально значимой старости и, прибегнув к Simttimum, явить их пациенту, его окружению и, наконец, нашему профессиональному удовольствию?

Вспоминаю один случай десятилетней давности. Я был приглашен к 80-летней пациентке, ожидавшей меня, возможно, с большим желанием, чем уже прибывшую карету «скорой помощи». Войдя в дом нескольки­ми минутами позже, пришлось наблюдать со стороны развитие событий, как бы в них и не участвуя. Врач ско­рой помощи, собрав анамнез, пропальпировал живот, поставил диагноз острого холецистопанкреатита, и предложил ургентную госпитализацию. К тому времени мне не раз доводилось бывать в этой семье, и на­блюдать благотворное действие гомеопатии в ней. В ответ на приглашение в стационар пострадавшая, терпя боль, беспомощная, повернула голову в мою сторону, покорно, как мне показалось, ожидая от меня либо под­тверждающего, либо запрещающего жеста. Я находился за спиной врача (возможно, принявшего меня за родственника больной), и поэтому молча, не понимая до конца что делаю, изображая решительность, красноречиво нахмурился, и запротестовал. Больная с трудом «отпросилась» у врача и карета СМП (врач которой перед уходом предупредил о риске и дал рекомендации), уехала. Я остался наедине с восемьюде­сятью годами, картиной «острого живота» и тем специфически щемящим чувством неуверенности, которое часто терзает нас тогда, когда оптимизм, не «дождавшись» знаний и ясности, вдруг полностью овладевает нашей волей. Пациентка испытывала жажду, но пила немного. Обычные при остром панкреатите «холод и го­лод» приняла совершенно смиренно. Накануне ела мясное заливное блюдо, с чем и связала заболевание. Была тошнота и однократная рвота. Раньше подобных состояний не случалось. Всю свою профессиональ­ную жизнь провела на кухне в лечебно-санаторном управлении, долгое время была шеф-поваром. В доме скромно и чисто. В растворе начала принимать Arsenicum album 2QOCH и Antimonium crudum 200CH, чере­дуя через два часа. На живот был положен флакон с холодной водой. Через несколько часов боль стала ути­хать. Каждое утро я заезжал перед работой к ней, и увозил в лабораторию утреннюю порцию её мочи для оп­ределения диастазы, которая, кстати, на третий день заболевания была свыше 2000 (!).

Через три недели женщина была клинически здоровой, показатель диастазы - 64 ЕД. Сейчас моей быв­шей пациентке 91-й год. Мы остаёмся друзьями, видимся каждое воскресенье, и я не замечаю, чтобы старость для неё стала «женской преисподней» (Ларошфуко).

Случай из жизни, рассказанный Кристиной Козубек, гомеопатом из Германии. Её пригласили к пациентке 93 лет, которую она курировала, как и её сестёр. У неё уже побывал священник, все ожидали кончины. Когда Кристине пришла, женщина ни на что не реагировала, редко дышала, пульс едва прощупывался. Кристине, однако, смочила её губы Carbo vegetabilis 200CH. Затем они с сестрами пациентки сидели и беседовали о раз­ных вещах, в том числе и о встрече там, на Небесах, о кофе с пирогом... А через некоторое время умираю­щая спросила: «С каким пирогом?». Она всё слышала и воспринимала. После этого она прожила ещё 1,5 года.

Какие мы для стариков? Чего они ожидают от нас?

1. Мы должны быть, по возможности, доступны им.

2. Нам не следует думать и, тем более, говорить, что между возрастом и страданием имеется прямая зависимость.

3. Бог дал человеку два уха и один язык, чтобы он в два раза больше слушал, чем говорил. Это особенно важно помнить, когда перед нами пожилой пациент, часто с большой потребностью быть выслушанным. Нередко для старых людей визиты к врачам - средство борьбы с одиночеством.

4. Старость - не болезнь, она симптом или, точнее сказать, результат грехопадения. Псорический симптом, с ко­торым следует жить, и желательно творчески. Об одном эпизоде из жизни 89-летнего Микеланджело его со­временник как-то упомянул: «Старый и дряхлый, он попался раз на глаза кардиналу Фарнезе, - один, пешком, посреди снега, около Колизея. Кардинал приказал остановить карету, чтобы спросить, куда его несёт нелёгкая по такой погоде, и в его годы. «В школу, - отвечал он, - чтобы постараться кое-чему научиться»... За неделю до кончины Микеланджело провёл целый день на ногах возле своей прощальной скульптуры «Пьета». По сло­вам Бернини, великий мастер сказал на смертном одре, что он раскаивается в двух вещах: он не сделал для спа­сения своей души всё то, что обязан был сделать, и, во-вторых, он должен умереть тогда, когда только начал читать по слогам в своей профессии.

5. Нам следует помнить об анатомической хрупкости тех, кто в преклонном возрасте. Лично я в этом усматри­ваю милость, которая, минерализуя нашего внешнего человека, таким образом с каждым днём отождествляет и готовит его к встрече со средой, в которую тело будет возвращено. Когда-то, на шестом курсе медицинского института, от одной пожилой женщины-врача, услышал просьбу, сказанную мне полутоном, проникновенно,
убедительно, и по-доброму. До сих пор помню её слова: «Молодой человек, вы будете лечить людей... У ме­ня к вам просьба: не трогайте стариков, это карточные домики... Дайте им воды». Важно не забывать, что эти домики могут пострадать не только от внешних воздействий, от аллопатической агрессии, но иногда и от того, что мы не прочувствуем - с каким темпом и в каком разведении дать показанное гомеопатическое лекарст­во. И тело может оказаться не готовым к начавшемуся бурному восстановлению, на которое способна разбужденная нами и полная ещё больших резервов жизненная сила. Ганеманн призывал к. мягкому лечению.

6. Доктор Эдвард Трюдо в XIX веке говорил: «Иногда - лечить, часто - облегчать, всегда - успокаивать». Настанет время, когда наш пожилой пациент станет думать о смерти всё чаще, когда внутренне он будет очень нуж­даться с кем-то поговорить об этом, но не будет верить, что кто-либо из его окружения, в том числе и леча­щий врач, могут обсудить с ним эту загадочную, не последнюю станцию в шествии внутреннего человека. Ес­ли врачу пока не дано открыть сию важную страницу в доверительных отношениях с его престарелым пациен­том, то, на мой взгляд, будет правильным, если доктор подыщет достойную кандидатуру для этой миссии, предварительно убедившись в ненасильственном тоне такого намерения. Фраза: «Всегда успокаивать», мне кажется, подразумевает и этот аспект человеческого бытия. Как-то в клинике я внезапно встретил одного по­жилого, многоуважаемого профессора-терапевта, высокого, с седыми длинными бакенбардами, и, смутив­шись, задал ему вопрос, от которого тут же мне самому стало стыдно: «Как жизнь?». Профессор по-отечески обнял меня, наклонился, и тихо, как бы по секрету сказал на ухо: «Всё хорошо, доктор, только тело... надое­ло». Гомеопатическое искусство не знает возрастных и «этапных» запретов, умирающие - тоже наши паци­енты. Кто из нас не лечил онкообречённых, тот не удивлялся способности микродоз совершать умиротвори­тельную работу в глубине исстрадавшегося от боли организма.

7.  Врач, желающий дожить до старости, имеет хорошую возможность на примере своих пожилых пациентов учиться к ней приближаться с достоинством, с верой в непреходящую собственную состоятельность. «Почитай отца твоего и мать.. .Да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле» (Ефесянам 6:2-3 ). Имея всегда такую заповедь в сердце, положив иногда подходящие несколько крупинок под язык—да не унываем!

Доктор Э. Руддок писал: «Человеку светскому старость отвратительна. Между тем, если жизнь про­ведена разумно, если прегрешения исправлены, и умственные и нравственные силы одержали верх, то ста­рость отрезвлённая, очищенная и облагороженная, - представляет зрелище, по истине заслуживающее назва­ния веща славы».

ЛИТЕРАТУРА:

1.  Ганеманн С. Органон врачебного искусства. - М., 1998.

2.  Кушнеровская Г. Титан (Микеланджело). - М.: Молодая гвардия, 1977. - С. 239-242.

3.  Попова Т.Д. Гомеопатия и гериатрия / Доклад на П конгрессе ОМШ (Мехико, 1990 ) // Киевская гомеопатическая
школа: Сборник статей и докладов / Д.В. Попов, Т.Д. Попова, А.В. Попов. - К., 1994. - С. 90-92.

4.  Руддокъ Э. Спутникь гомеопата - СПб., 1911. - С. 416-417.

 

 из "Украинского гомеопатического журнала"