САМУИЛ ГАНЕМАН.
ВОЗЗВАНИЕ К ДУМАЮЩИМ ДОБРОХОТАМ О СПОСОБЕ РАСПРОСТРАНЕНИЯ АЗИАТСКОЙ ХОЛЕРЫ
(Опубликовано в виде памфлета. Лейпциг, 1831 г.)

(пер. с английского Евгения Пескина, eugene (at) @online.ru  )

По данному вопросу преобладают два мнения, в точности противоположные друг другу. Одна сторона считает этот мор всего лишь эпидемией атмосферно-теллурической природы, как будто это поветрие просто распространяется через воздух, - и от него в таком случае нет защиты. Другая сторона отрицает данное мнение, утверждая, что холера передается только через заражение и распространяется от одного индивидуума к другому.

Из этих двух мнений лишь одно может быть правильным, и то из них, которое окажется верным, окажет (как и все истины) огромное влияние на благополучие человечества.

У первого мнения имеются упрямейшие защитники, которые приводят в доказательство следующий факт: когда холера начинается на одном конце города, уже на следующее утро болезнь может бушевать на другом конце, следовательно, инфекция может присутствовать только в воздухе. И сами они (врачи) лично являются доказательством незаразного характера холеры, так как они обычно остаются незатронутыми болезнью и сохраняют доброе здравие, хотя ежедневно лично общаются с умирающими от холеры, и даже пробовали на вкус их выделения и кровь из их вен, ложились в их постели, и тому подобное. Эту безрассудную, отвратительную методу они предъявляют в качестве experimentum crucis , т.е. неоспоримого доказательства незаразной природы холеры, доказательства того, что она не распространяется при контакте, но присутствует в атмосфере, и по этой причине поражает людей в далеко отстоящих друг от друга местах.

Ужасающе пагубное и полностью ложное суждение!

Если бы действительно эта моровая болезнь была одинаково распространена по всей атмосфере, как инфлюэнца, которая недавно охватила всю Европу, тогда многие случаи, сообщаемые всеми публичными газетами, были бы совершенно необъяснимы, - небольшие города и деревни вблизи от смертельных очагов холеры, которые единодушными усилиями всех обитателей изолировали себя как осажденные крепости, отказываясь допустить к себе кого-либо, - я повторю, необъяснимым было бы совершенное отсутствие в таких местах холерной пагубы. Этот мор свирепствовал вдоль обширных пространств на берегах Волги, но, посреди мора, Сарепта, строго и неуклонно соблюдавшая изоляцию, осталась совершенно свободной от холеры. До недавнего времени холера не вторгалась ни в одну из деревень вокруг Вены, где в городе мор уносит ежедневно большое число жертв – крестьяне этих деревен поклялись убить каждого, кто осмелится к ним приблизиться, и даже отказались разрешить вернуться тем жителям, кто ранее уезжал. Как же могли быть возможны эти исключения, если бы холера распространялась через атмосферу! И как легко было обеспечить отсутствие заболевания, обеспечив отсутствие контактов с инфицированными людьми.
В каждом месте, куда приходит холера, течение ее было практически всегда таково: болезнь была яростнее всего и наиболее быстро приводила к смерти при самом появлении холеры (очевидно только потому, что в это время миазм встречал только неподготовленные организмы (systems), для которых даже самый слабый холерный миазм был чем-то новым, ранее никогда не испытанным и, следовательно, чрезвычайно инфекционным); следовательно, в это время холера инфицировала людей наиболее часто и с наибольшим числом смертей.

После этого число случаев увеличивалось, а с ними, в то же время, передачей жителями друг другу, увеличивалось и число разбавленного миазама. И в городе формировалась своего рода местная сфера холерных миазматических испарений, к которой более-менее крепкие люди имели возможность постепенно привыкнуть и закалиться против нее. Так что далее всегда на порядок меньше людей поражались холерой и серьезно страдали от нее (про холеру тогда говорили, что она приняла более умеренный характер). И наконец, все жители почти одинаково оказывались нечувствительны к болезни, и таким образом эпидемия в данном городе угасала.

Если бы миазм существовал только в общей атмосфере, то в конце было бы не меньше случаев заболевания, чем в начале, ибо та же причина (общая конституция атмсоферы) оставалась бы идентичной по отношению к эффектам болезни.

Единственный факт, который приводит Гуфеланд против моих доказательств (что на борту английского корабля в открытом море на широте Риги, у которого не было (?) контактов с городом, два моряка неожиданно заболели холерой) – ничего не доказывает: неизвестно, насколько далеко был корабль от инфицированного города, Риги, так что сфера миазматических испарений, хотя и разбавленных, могла всё же достичь и инфицировать моряков, которые были еще непривычны к миазму, особенно, если они, как это часто бывает, стали более подвержены ему из-за неумеренного образа жизни.

Наиболее поразительные примеры инфекции и стремительного распространения холеры, как хорошо известно, и как информирует печать, происходят так: на борту кораблей – в этих ограниченных пространствах, наполненных затхлыми водными парами, холерный миазм находит благоприятные условия для своего размножения и вырастает в огромное числом множество тех чрезвычайно малых, невидимых, живых существ одной породы, столь вредных для жизни человека, из которых, скорее всего, состоит заразительный материал холеры. Так вот, говорю я, на борту этих кораблей, концентрированный обостренный миазм убивает несколько членов команды; остальные, однако, часто подвергаясь опасности инфекции и таким образом постепенно привыкая к ней, со временем становятся укреплены против нее, и больше не подвержены инфекции. Эти люди, по виду в добром здравии, сходят на берег, и жители без колебаний принимают их в своих домах. Не успеют же моряки поведать о тех, кто умер от моровой болезни на борту корабля, как тех, кто был к ним ближе всех, неожиданно уносит холера. Причиной этого, без сомнения, является невидимое облако, колеблющееся вблизи моряком, остающихся свободными от болезни – облако, состоящее из, возможно, миллионов тех миазматических живых существ, которые, впервые зародившись на болотистых берегах тепловатых вод Ганга, всегда ищут человеческое существо для разрушения и близко прикрепляются к нему. Когда же эти существа переносятся в отдаленные и даже более холодные регионы, то они привыкают и к новым условиям, без какого-либо урона ни их злополучной плодовитости, ни их смертельной способности к разрушению.
Плотно, но невидимо окруженный этим вредоносным инфекционным материалом (против которого, однако, как уже было замечено, его собственная индивидуальная система защищена долгим сопротивлением жизненной силы действию этого материала и постепенным привыканием к окружающему враждебному влиянию), такой моряк (убегая от трупов своих товарищей на борту) часто сходит на берег, по видимости здоровый и безвредный, но – берегись! Жителей, гостеприимно развлекавших его, и прежде всего тех, кто был с ним в непосредственном контакте, совершенно незнакомых с миазмом, с наибольшей скоростью и почти наверняка, без всякого предупреждения, холера атакует и убивает первыми. Из тех же, кто не был столь близок с ним, инфекции подвергаются лишь те, кто подвержен ей в силу своих дурных привычек. Те же, кто не ослаблен и был на некотором расстоянии от окруженного холерическим миазмом незнакомца, подвергаются лишь слабой атаке парящих миазматических испарений, в менее концентированной форме. Их жизненная сила может легко отразить более слабую атаку и справиться с ней, и когда в последующем они оказываются ближе к источнику нападения, их система к этому времени становится в некотором роде привычна к миазму, сохраняя над ним контроль, и даже когда эти люди надолго приближаются ближе или совсем вплотную к инфицированному гостю, их жизненная сила постепенно уже стала настолько укреплена против миазма, что они могут совершенно безнаказанно общаться с ним – став совершенно неинфицируемы заразительным элементом холеры. Таково чудесное и благое устроение Господа, что человек имеет возможность укрепить себя и сделаться неуязвимым против самых смертельных болезней, и, в особенности, губительнейшей из всех, против инфекционного элемента холеры – если он постепенно приближается к нему всё ближе и ближе, делая это по прохождении интервалов времени, чтобы дать себе оправиться, и при обязательном условии, что тело его не ослаблено.

Будучи впервые призван к холерному пациенту, врач, пусть робко, но разумно, либо мешкает в прихожей (в более слабой атмосфере миазматических испарений), либо, если он заходит в комнату пациента, то сохраняет дистанцию или стоит в дверях, и просит сделать то или другое в отношении пациента – сиделку. Затем он быстро и благоразумно покидает больного, обещая в скором времени вернуться; тем временем он либо прогуливается на свежем воздухе, либо идет домой и подкрепляет силы. Его жизненная сила при первом коротком визите, на некотором расстоянии от пациента, подверглась лишь умеренному нападению разбавленного миазма, и она полностью восстанавливается во время отдыха. И когда он снова придет в комнату пациента и подойдет немного ближе к больному, такая практика приведет к более сильному сопротивлению жизненной силы в более концентрированной инфекционной атмосфере вблизи пациента, пока, наконец, от частых визитов и близости к пациенту, жизненная сила сможет подчинить себе атаки миазма. И так врач станет полностью защищен даже от самого ядовитого холерного миазма у постели больного, и совершенно не сможет заразиться этой болезнью. То же самое будет и c сиделкой, которая будет работать столько же осторожно и постепенно.

И теперь и тот, и другая будут хвастать (потому что они могут непосредственно контактировать с больным без страха и без дурных последствий), что им лучше знать: не считайте болезнь заразной, её и вовсе нельзя подцепить, говорят они.

Это самонадеянное, ничтожное и совершенно неверное утверждение уже стоило тысячам людей жизни – тем, кто в своём невежестве, совершенно неподготовленный, либо быстро приближался к холерному пациенту или контактировал с этими холерными врачами (которые не пользуются камфорой) или сиделками. Потому что такие врачи и сиделки, укрепленные описанным образом против миазма, теперь уносят вместе с собой в одежде, в коже, в волосах, возможно, и в дыхании – невидимое (вероятно, живое) и непрерывно размножающееся заразное вещество, окружавшее только что посещённого ими холерного больного. И эту заразу они, ненамеренно и не подозревая того, несут с собой через город и своим знакомым, которые неожиданно и неизбежно оказываются инфицированы – без малейшего подозрения с их стороны об источнике.

Так холерные врачи и сиделки являются наиболее определёнными и частыми разносчиками и распространителями заразы повсюду; а все выражают удивление, даже пресса, как это инфекция распространилась так быстро в первый же день, от первого холерного пациента в одном конце города до людей на другом конце, которые не приближались к этому пациенту!

И так во всех углах и закоулках городах разгорается пламя, жертвой которого становятся невинные, разгорается от искр черной смерти, которые несут во все стороны врачи и их помощники! Все с готовностью открывают дверь этим распространителям эпидемии; позволяют им сидеть рядом, явно веря их самонадеянно провозглашаемым уверениям: “нелепо называть холеру заразной, так как холерное поветрие распространяется эпидемически лишь через воздух, и следовательно, не может быть инфекционным” – но смотрите! Бедные обманутые создания в награду за свое гостеприимство получают самую страшную смерть.

К самым высокопоставленным обитателям города и дворца получает доступ холерный ангел смерти, он приходит в лице врача с подобным дурным советом, врача, окруженного свежим миазмом; и никто не замечает потаенного, невидимого, но, по этой причине, ещё более опасного врага.

Куда бы ни пошли такие врачи и такие сиделки (и какой всевидящий глаз мог бы обнаружить эту невидимую опасность в этих здоровых носителях миазма?), когда бы они ни пошли, их присутствие приносит вспышку болезни, и смертельное заболевание разражается повсюду, и от мора гибнет население целых городов и стран!

Если бы врачи прислушались к предупреждению, и сделали себя неподверженными инфекции, приняв несколько капель камфорного спирта, приблизились (даже и быстро) к холерному пациенту, чтобы лечить его при начале его болезни этим лекарством (чистым, беспримесным камфорным спиртом), которое единственное эффективно, и которое наверняка уничтожит миазм в пациенте, если давать ему, как я учил, каждые пять минут по капле на грудь, живот, и лить то же лекарство на ладонь – пока не исчезнут его слабость с головокружением, удушающее беспокойство, и ледяной холод тела, уступив место живости, спокойствию ума и полному возвращению жизненного тепла – о, если бы они это сделали, тогда каждый пациент не только бы верно выздоровел бы за пару часов (как доказывают в высшей степени несомненные факты и примеры). Но и, исцеляя болезнь чистой камфорой, врачи бы в то же самое время устранили и уничтожили миазм (вероятно, состоящий из бесчисленных, невидимых живых существ) в пациенте и вокруг него, вокруг себя, даже в одежде, белье, кровати пациента (потому что все они оказались бы пропитаны парами камфоры, будь она применена таким образом), а также в мебели и стенах жилища, и они сами (врачи и сиделки) не переносили бы с собой никакого заразительного элемента и не смогли бы дальше инфицировать жителей в городе. (Опрыскивание камфорным спиртом подозрительных незнакомцев по прибытии и сложенных товаров и писем обязательно уничтожит содержащийся в них холерный миазм. Нет ни одного факта, доказывающего, что хлор уничтожает миазм холеры; он может уничтожить только зловонные испарения. Но заразительное вещество азиатской холеры – это вовсе не зловонное испарение. Что толку тогда от окуривания хлором, которое совершенно бесполезно, и только вредит здоровью человека!)

Но, как мы видим, эти врачи презирают высказанное. Они предпочитают толпами убивать своих пациентов, вливая в них большое количество азотной кислоты и опиума, кровопусканием и тому подобным; или же дают камфору, смешав ее с таким количеством мешающих и вредных веществ, что она практически не может помочь – только для того, чтобы избежать простого, чистого (эффективного) камфорного раствора, потому что реформатор старой, вредоносной системы лечения (единственной им известной), потому что я , из убеждения, рекомендовал ее самым срочным образом во всех европейских странах. Они предпочитают препоручить всё человечество заботам могильщика, чем послушаться доброго совета нового очищенного лечебного искусства.

Но кто помешает им так поступать, если в стране они одни имеют власть подавить хорошее?

Однако, щедрое Провидение предоставило благотворное средство для такого состояния дел (ибо эти врачи защищены, даже в своих злых деяниях, устаревшими вредоносными законами).

Так, холера наиболее уверенно, и легко, и почти волшебным образом излечима лишь в первые часы от начала болезни – с использованием чистой камфоры. А это прежде, чем врачи, вызванные в больших городах, смогут посетить больного. Но и по прибытию, даже тогда, они могут, используя чистый камфорный спирт, если не полностью излечить холеру (так как по прошествии нескольких часов это обычно сделать уже слишком поздно), то уничтожить полностью заразительный элемент этого мора на пациенте и вокруг него, и того, что пристало к ним самим и посторонним, и прекратить распространять с собой миазм в другие части города. Следовательно, семьи, где нет врача, используя таким образом камфору, могут тайно исцелять членов своих семей тысячами. Лишь высшие классы обязаны, по своему положению в обществе, вызвать врача, который (отрицая человеколюбивого реформатора искусства врачевания и его эффективную систему лечения), своими неподходящими лекарствами нередко отправляет своих пациентов к Орку.
[прим. пер. : Орк - римский бог смерти, подобен греческому Гадесу].

Лишь члены семьи только и могут верно и легко вылечить друг друга камфорным спиртом, потому что только они способны помочь немедленно помочь тем, кто заболел.

Поймут ли когда-нибудь врачи то, что существенно, и что сразу же остановит опустошение и вымирание половины мира?

Dixi et salavavi animam!

Котен, 24-ое октября 1831 г. 

Текст в сети по адресу:
http://www.minutus.org/propagation.htm

«Гомеопатия против холеры»