Об ученом порядке врачебных факторов

Факты, подлежащие ведению медиков, делятся на три порядка: в первый входят все относящиеся к человеку в здоровом состоянии; - во второй все относящиеся к человеку в состоянии больном, в третий - все относящиеся к средствам замены болезненного состояния здоровым. - Таково со времени Гиппократа ученое построение врачебного искусства.

Понятно, что каждая из частей этого целого может допускать множество различных способов представлять предметы; следовательно множество специальных теорий, особенных методов распределения. - Так феномены физиологические могут быть изложены, распределены, объяснены различным способом; - секты физиологические многочисленны. - Болезни, равномерно, могут быть рассматриваемы с точки зрения не только различных, но и противоположных; - следовательно, методы и лечения могут быть могут быть весьма различны. Но теории эти, когда они применяются лишь к одному из трех порядков факторов: физиологических, патологических или терапевтических, не составляют врачебного учения. Так открытие кровообращения, - определения частей чувствительных и раздражительных, - открытие свойств коровьей оспы, суть, факты или теория, удивительные, неизмеримо важные в физиологии и терапии, но они не учения врачебные. Собственно учение составляется из отношений и связи установленных между тремя частями или порядками знания; это союз, сплачивающий в одно целое физиологию, патологию и терапию.

Следовательно, каждое медицинское учение (доктрина) должно законно проявлять в себе три следующие характера или отличия: быть физиологической, патологической или терапевтической; но ни одна, ни другая их этих наук не составляют ее; ее составляет их общность, и это совершенно понятно.

Как определение искусства вообще есть: "recla ralio factibilium" - то искусство врачебное очевидно есть: истинная метода врачевания болезней. Но болезни суть лишь формы, способы, виды лишения или потеря здоровья: как же было бы возможно знать их, не обладая знанием того, чего лишаешься или теряешь?. Следовательно, болезни познаются лишь через пособие физиологии. С другой стороны, как взяться за лечение и дойти до исцеления болезни, о которой не имеешь никакого понятия? Это невозможно: следовательно, терапевтика необходимо требует познания болезней или патологий. Так истинная метода врачевания непременно включает в себя три отрасли, о которых мы упомянули. Но мы сказали сверх того, что врачебное учение состоит из соотношения, из связи, соединяющей эти три науки, и соединяющей из них методу для достижения цели, - вот почему:

Если физиология служит к познанию болезненных феноменов, по различию, которое они представляют с феноменами здорового состояния, то, очевидно, что патологические знания наши вытекают из наших физиологических теорий и будут подчинены им в указанном здесь отношении. Стало быть, между этими двумя науками будет связь, соединение тесное. В свою очередь, как терапевтика опирается на патологию, то она в то же время будет находить опору и в физиологии; из чего само собою выводится, что три науки эти будут тесно связаны и соединены между собою, вследствие методы, которая есть самая сущность врачебного искусства. Предположим противное - здесь изучают н. пр. физиологию в направлении теории спиритуализма; там - патологию по понятиям теории малериализма; каким образом могут дойти до терапевтического заключения?. Нужно будет отказаться от одной из двух теорий, чтобы действовать; - а кто же предначертает этот выбор? Опытность, - скажут нам? Но чья же опытность? - опытность чего?, - опытность во вред или в пользу чего?… Нет, никогда в смеси и противоречивости теорий нельзя найти истинной методы исцеления болезней. Вообразим, чем сделается искусство, когда ум человека, который прилагает его к делу, будет увлекаться ветром всякого учения? Когда по вопросу физиологическому, он будет виталистом; по другому - механиком; для одной группы болезней - будет принимать теорию гиппократическую, для другой - теорию Бруссе и чью-либо иную, усваивая справа, как истину, то, что отталкивает слева - как ложь? Не тем ли окончит он, что будет иметь столько специальных теорий, сколько было медицинских систем? Каждая болезнь, каждый болезненный феномен, сделается предметом объяснений, противоречащих объяснениям других феноменов, и хаос будет всеобщим, без всякой возможности какого либо терапевтического заключения.

Единство во врачебном учении есть жизненное условие искусства, это единство и составляет само учение. Оно совершает союз, о котором мы говорили, между физиологией, патологией и терапевтикой. Единство в учении представляет и то единство, которое существует в предмете самого искусства, и точно - здесь оно есть; - человек в состоянии здоровья, в состоянии болезни и в состоянии врачевания. Вещество не изменяется, во всех трех состояниях этих, все тот же человек. Но если природа вещества остается та же, существо тоже, то к чему же бы изменяться теории?. Этого понять невозможно!

Нам скажут, может быть: - хотя вещество и остается то же, но формы, состояния его изменяются, а изменения эти требуют сами изменений в учении. Нет; - как форма, состояние, расположение в веществе не изменяет натуры, сущности самого вещества, в другую натуру, в другую сущность; точно так для познания состояний или расположений этих не требуется от самого учения ничего иного, кроме простых изменений, соответствующих в данном случае, различным состояниям в которых человек находится. Разнообразие в применениях не нарушает единства в учении.

Впрочем, единство это существует как факт в учениях медицины, начиная от Гиппократа до учения Бруссе.

Рассматривая это учение отца медицины, мы на первом плане встречаем физиологию, утвержденную на основных началах Платона. -"Человек, творение высшей премудрости, состоит из тела и из умного начала; тело составлено из четырех стихий и из других начал, каковы; сладость, горечь, соленость, кислота и множество других, которые внутренней деятельной причиной смешиваются и сочетаются в необходимых пропорциях, и это составляет здоровье. Нарушение пропорций этих, - образует болезнь, при чем тоже внутреннее деятельное начало борется, чтобы привести смешение начал, к его нормальному типу. Врач внимательно следит за действиями внутреннего начала, объясняет, изучает их и способствует им приличествующим лечением".

Всякое другое лечение представляет тоже единство. Strictum и laxum, в средней, верной мере, - составляют здоровье; крайности - образуют болезнь. - Терапевтика заключается в сжатии, так сказать, поров слишком раскрытых, в раскрытии слишком сжатых.

Архаизм фан Гельмана, ученье Сталя - все заключается в том же; это столь очевидно, что всякое доказательство было бы излишне. Наконец, и учение Бруссе представляет тоже: - "Жизнь поддерживается раздражением". В пропорции верной, это - есть здоровье; в степени большей или меньшей, - раздражение становится болезнью. Лечение заключается в приведении его к нормальной степени.

Можно было бы обозреть все учения, подробно изложить их одно за одним, представить полную историю их, и всегда необходимо вывелось бы одно и то же заключение: что всякое медицинское учение существенно заключается в соотношении и связи физиологии, патологии и терапевтики.

Но в чем же именно состоит это соотношение? - В таком ли н. пр. выводе: когда физиология дана, патология истекает из нее логически, как следствие из начала; а патология, в свою очередь, точно так же порождает терапевтику? Одним словом, достаточно ли в медицине рассуждения, для образования целой науки, когда первая истина восстановлена? Физиология изучает ли часть патологии, а это дает ли нам непосредственно терапевтику?. На все это я не обинуясь отвечаю: - нет. И вот чем, именно, учение, которое мы изложим, отличается от всех предшествующих. В тех придают слишком многое физиологии, из нее делают систему патологических объяснений, которыми заменяют историю действительных болезней, потом на основании объяснений сих, логически выводить: какое нужно употреблять лечение. При таком способе медицина не есть уже координация, приведение в стройный порядок фактов, собранных наблюдением и опытностью, и открытии гения; - но злоупотребление теории и рассуждения. Она становится просто заменой существенностью мечтами воображения.

Увы! Злоупотребление это существовало всегда, оно составляет в медицине наследственную, не прерываемую в течение веков ошибку! Зло, прирожденное, общее всем учениям и школам медицины заключается в объяснении болезней физиологической гипотезой и в лечении больных на основании этого гипотетического объяснения.

Мы постановили себе в обязанность поступать иначе; избежать этого общего подводного камня, приведя систему к такому началу определения и классификации, которое дозволило бы нам привесть все приобретенные знания в стройный порядок и направить их к практической цели искусства. Другими словами, мы хотим устроить, для употребления в практике, законные порождения наблюдательности и опыта, а не заявить гипотезу для замены ею других гипотез, или систему - для присоединения к другим системам.

Физиология послужит нам для методической классификации противных природе расстройств, для различения их одного от другого, для углубления сколь можно в изучение их феноменов; но никогда мы не примем ее за источник умоположений, для объяснения необъяснимого: - природы болезней.

Патология в свою очередь поведет нас к постановлению указаний, т.е. к определению, когда и для чего должен вмешиваться в дело медик, но на этом заканчивается ее участие, потому что указание действовать не доставляет, не дает логически (как ошибочно думают противное) самого способа врачевания, который должен быть употреблен.

Физиология истинная ведет нас логически к познанию, что между физиологией и патологией лежит пропасть, которую может заровнять лишь наблюдательность. Точно также между указанием лечения не достает логической связи, соотношение их должно быть основано на наблюдении и опыте. Мы отдадим подобающее каждой из двух метод, т.е. рассуждению и наблюдательности, и усилимся заставить обе содействовать исцелению больных.

Нам скажут, что это эклектизм, да , но не тот, против которого мы возрастаем сами. Это эклектизм истинный, плодотворный; эклектизм, в котором выбор решен причиною высшею, освещающей и руководствующей разум; а не своеволием, не фантазией мысли и системы. Высшая же причина, понуждающая держаться этого эклектизма и управляющая им, не может быть отвергнута никаким врачом.

Гиппократ начинает одну из своих книг такими словами: "Основной закон координации врачебного искусства есть то, что не изменяется, не изменное непреложное в медицине". Но что же тут непреложно, неизменно?. Природа человека, природа болезней, природа лекарственных веществ. Конечно, понятие которое мы создали сами себе о природе человека, о природе болезней и лекарств, - многоизменчивы; но дело не в понятиях , вполне достаточно того, что природа вещей непреложна: - мы будем изучать ее.