Чистая гомеопатия ^*

“Сборник сведений по гомеопатии” А.Ф. Форбрихера, 1 книга, 1859.
(О приемах)

 

Вопрос о приемах безспорно есть тот, который произвел наиболее волнений и едва ли не наисильнее другихъ причинь развилъ страстность учениковъ и последователей Ганеманна. — Германія не только была колыбелью самыхъ сильныхъ несогласій, самыхъ упорныхъ битвъ, но и поныне представляетъ еще намъ это печальное зрелище,— хотя ярость уже во многомъ поукрощается.

Распри и толкованія эти, на первый взглядъ довольно неважныя , объемлютъ однако же сферу несравненно значительнейшую, нежели сколько дозволяетъ полагать самое именованіе вопроса , т. е. спеціальнаго предмета. — Это потому , что, въ сущности дело идет не о простой позологической задаче, но о гораздо большем. Ошибочно было бы полагать, что оба воюющие стана разделились во мнениях о том лишь: “нужно ли лечить все болезни острые и хронические низкими делюциями, или – напротив того. высокими, например 30, 200, 100 и выше?”

Нет, к сожалению и даже может быть к несчастью, разномыслия, разноречия, отклонения не ограничиваются этим; о вот именно что отравляет все прения.

Гомеопаты чистые или, лучше, пуритане, исключительные поборники высоких делюций, утверждают, что надлежит буквальнейшим образом следовать всем предписаниям, всякому слову Ганеманна и только каждое из них принимают точнейшим выражением гомеопатии.

Вопрос динамизации, приложенный к болезни, к лекарству, к исцелению; теория псоры; негация болезней; лечение симптомов; разрыв с преданием и вековою опытностью в патологии, как и в терапевтике; отстранение и решительное отвержение всех средств, которые в наистрожайшем смысле не входят прямо в закон подобных, приятие этого закона в смысле сжатом, тесном и чисто симптоматическом, как единое правило терапии; заменение такое чистою гомеопатией медицины, следовательно, война, война и война медикам и медицине, - вот, кратко, вымысел, мечта, конек и бука этой школы, столь же мало медицинской, как и гомеопатической.

Вот как харакетризовал это учение человек высоко беспристрастный, вполне способный быть судьею, авторитетом и столь же ученый и опытный, сколь особенно чтимый, ценимый даже противниками д-р Тесье, в своих общей медицины.

“Ганеманн желал исправить ошибки догматизма, упразднив его и заменив традициональную конституцию медицины эмпиризмом чисто терапевтическим. Закон подобных или афоризм “Similia similibus curantur” послужил осново –краеугольным камнем соображения этого. Учение это, само в себе, не представляет ничего нового, с другой стороны – оно далеко не удовлетворяет, не отвекчает всем указаниям, представляемыми существенными и положительными феноменами болезней. Но гений этого великого человека, опираясь на означенную данную, умел вывести изящнейшее произведение науки: опытное и чистое врачебное веществословие; умел связать с ним свое, во всех отношениях неоценимое, необъятное по плодотворности открытие деятельности неизмеримо малых приемов. Так что гомеопатия, совершенство и венец терапевтики, могла играть роль медицинского учения, абсолютного принципа в медицине, в глазах весьма многих практиков. Это минутное увлечение, эта мечта ревности и высоко-прекрасного чувства заключала в себе гораздо более выгоды и пользы, нежели невыгоды и вреда; потому что она сильно содействовала распространению и обнаружению важности открытий и трудов Ганеманна. Но вопрос невозможно уничтожить простым отвержением их, точно так же как не разрешают задач простым отложением их в сторону. Медицине необходима физиология и патология, как необходима ей и терапевтика. Отбросить терапевтику, значило бы сделать медицину телом без души, какою сделала ее школа обсервационистов.

Отбросить физиологию и патологию, - значило бы сделать из нее душу без тела, а человек порождает, воспроизводит не чистые бестелесные души. Стало быть медицина, которая будто бы могла быть тем, чем некоторые усиливаются признавать и называть чистую гомеопатию – есть утопия.

“Она представляет еще ту невыгоду, что предлагает и выдает так сказать поощрительный приз невежеству между докторов – гомеопатов, и тщеславию и надменности между гомеопатов – не докторов”.

Приведя слова этого человека, имя которого блестит как звезда первой величины между ученейшими медиками Франции, взглянем еще на картину (конечно нельстивую), мастерскою рукою начертанную, в которой изображают такую медицину (ту чистую гомеопатию, о которой речь), знаменитый ветеран гомеопатии в Германии, где именно родилась эта ересь.

Тринкс (в Дрездене), Д-р – гомеопат, высоко чтимый, современник Ганеманна, писатель столь же обширно ученый, сколь глубоко-искусный практик, один из авторов превосходного “Врачебного веществословия, Тринкса и Ноака”

Не дерзая утверждать вообще все, столь обще-постановляемое этим ученым гомеопатом Германии, мы смело можем однако же признать, (думая что и все в глубине убеждения должны признать это), что в словах его очень много истинно-верного. Вот как он выражается в послании к Д-ру Стенсу (Stens в Бонне), нынешнему президенту центрального общества немецких медиков-гомеопатов.

“Опыт убедил меня, что развитию гомеопатии, как науки и искусства, - ничто не мешало более, - что ничто сильнее не повредило ея кредиту, не только между светскими людьми, но и между медиками, - как хвастовство, дурачество, химерические пустяки, таинственный меркантилизм, перечуренные замашки, важность и шарлатанство самих гомеопатов; - каталог этих грехов их чрезвычайно полновесен! Тогда как напротив того преследования, нападения докторов аллопатов и стеснения правительственные, не только никогда не вредили ей, ни именно были для нее всегда полезны и выгодны.

Это твердое убеждение поставляет меня в обязанность пролить надлежащий свет на гомеопатию, так называемую чистую; учение ошибочное, фальшивое, основавшееся на таинственном и чудодейном меркантилизме.

Я должен непременно обратить общее внимание на эту будто бы чистую гомеопатию, - правила и научения которой обнаруживаются по временам, отрывочно, - потому что она есть учение лживое, столь же опасное для науки, как и для страждущего человечества. Всеобщее распространение ея произвело бы, на краткое время, чрезвычайно неблагоприятное влияние на рациональную гомеопатическую медицину.

Уже самый закон, догматически ею поставленный, - что болезни не могут и не должны быть лечимы иначе как дилюциями самыми высокими (каковы 30, 60, 100, 300, 400, 1000 и т.д. потенциями, как они называют), должен быть заявлен законом весьма вредным в приложении. Такая практика может очень легко ставить в опасность жизнь человека, и решительнейшим образом опровергается обыденною опытностью ….

Моя собственная опытность, как и мой рассудок не дали мне ни малейшего права верить исцелениям (всех исцеляемых случаев) приобретенным употреблением 1-2 крупинок единственно лишь 30, 60, 100, 1000 и далее дилюций лекарства, продолжительность действия которого заставляет ждать себя 20, 30 и более дней, даже целые месяцы!

Мне невозможно смотреть на эти мнимые исцеления как на действия искусства; потому что я не могу открыть в них очевидного и не подверженного сомнению влияния деятельности лекарства на болезнь, которую лечат. А потому я не могу разделять нечистой, и постыдно смешной радости внушаемой этого рода чистым гомеопатам их чудодейными исцелениями.

Достойно всякого сожаления, что эти чистые гомеопаты не представили по сю пору свету никакой программы их науки и искусства, поныне содержимых под спудом. Зачем они объявляют постоянно только лохмотья, отрывки discjecta membra. Зачем покрывают тайны своего служения такою непроницаемой завесой? Существование их по временам обнаруживается публике, удивляющейся и легковерной, поразительным излечением какой-нибудь важной хронической болезни, посредством необычайно малого приема лекарства, действующего в продолжение недель и месяцев; чему, (должно сознаться) ни один сколько-нибудь разумный медик подражать никак не может.

Не менее того эта мнимо-чистая гомеопатия должна же быть наукой и искусством весьма глубокими и могущественными, ибо, в противном случае, ее поборники и сподручники не могли бы обнаруживать, в отношение к другим здравомыслящим медикам столько самонадеяния, спеси и тщеславия; точно как будто бы они одни обладали тайною философского камня и искусством всецеления, или исключительно получили возложение на их главы рук учителя, им лишь одним передавшего всю силу и власть целебности!

Я не по духу лишь пререкания восстаю против этой медицины, насквозь пропитанной смешным мистицизмом и годной лишь для детей чудесностью. В течение длинной цепи лет, я сам испытывал и практиковал, употребляя лекарства высоких дилюций в острых болезнях, как и в хронических, и убедился положительно, многочисленнейшими испытаниями, что болезни острые лечимые этими высокими дилюциями, совершают свой ход столь же медленно, как и без употребления лекарств, и что ими не предупреждаются усиления и не отвращаются печальные исходы; так что для меня стало делом совести и святой обязанности, совершенно прекратить эти испытания в острых болезнях.

В болезнях хронических я употреблял лекарства эти в высоких дилюциях , не только в случаях решительно неисцелимых, но и в тех, где исцеление могло быть предвидено с положительною достоверностью. Результатом было глубокое убеждение, что или не было возможности уловить никакого действия этих лекарств на болезнь, или же действие замечалось самое кратковременное, оканчивающееся вскоре и оставляющее болезнь в первом ее состоянии; тогда как успешно, положительно и на продолжительное время побеждал ее приемами сильнейшими и часто повторяемыми.