Чистая гомеопатия ^*

“Сборник сведений по гомеопатии” А.Ф. Форбрихера, 1 книга, 1859.
(О приемах)

 

Туберкулезные болезни, эпилепсии застарелые, параличи, хронические накожные болезни и т.п. не испытывали никакого влияния от этих столь хваленых дилюций высших; тогда как низкие, все-таки и во всяком случае производили улучшения. В трех периодах сифилиса я никогда не мог уловить и малейшего действия лекарств в высоких дилюциях.

Позже я имел случай лечить больных, которые уже были пользованы, не только месяцы, но и годы, гомеопатами чистыми, я и тут не замечал результатов не только блестящих, но даже важных. Многие из этих больных с первого шага умоляли меня давать им лекарства в очень высоких дилюциях и сколь можно реже, потому что прием мало-мальски сильнейший, обыкновенно возбуждал усиление самое болезненное и порождал множество новых симптомов и страданий.

Я начинал всегда с порошка из простого молочного сахара, или с унции простой перегонной чистой воды, и в следующем же визите нередко выслушивал горькие жалобы. На слишком жестокое действие лекарства. Мечту эту я тотчас разрушал, показывая рецепт принятого. Таким образом, я достигал цели; действовал сперва на убеждение, уздравлял интеллект фактом неопровержимым, а потом весьма многих и исцелял, в короткое время, более сильными приемами лекарств. Что же относится до неизлечимых, то само собой разумеется, что я излечивал их столь же мало, как и чистые гомеопаты.

Не дерзаю, а потому и не обязан скрывать, что довольно часто знакомство более близкое с многими из гомеопатов этой школы, не могло внушить мне слишком живого уважения к их способностям.

Нередко я должен был сознавать, что они не обладали достаточно глубокими сведениями ни в патогенезии, ни в патологии специальной, и, что еще чаще, они вовсе были лишены judicii distinctivi, что соделовало их совершенно неспособными отличать причины от действий.

Эти долговременные наблюдения и испытания принудили меня отказаться от дальнейших изысканий, из которых не может истечь ничего доброго ни для науки, ни для страждущего человечества. Я утвердился в приобретенном мною убеждении, что как в теории, так и в практике, гомеопатия, именующая себя чистою, есть учение ложное, представляющее важные неудобства (и даже опасности) для науки искусства и страждущего человечества; тем именно, что открывает собою широкую дверь шарлатанству, мечтаниям и обманам самым грубым. А потому школу эту следует поражать, гнать, устыжать доказательствами, обличениями, ревностно и с энергией; и это обязаны делать все и каждый, которые серьезно и с истинным желанием добра стремятся к содействию истинному спеху науки и искусства.

Что касается до меня, я считаю эту истинную гомеопатию великим преступлением против страждущего человечества; не потому только, что шутками этого рода никогда нельзя излечить никакого страдания, но потому наиболее, что подобное бездействие может возрастить всякое страдание в неисцелимую болезнь.

Медик разумный никогда не дозволит ограничить окончательно стеснить себя таким законом, как бы догматом, в позологии; он всегда будет соразмерять силу приемов с энергией жизненных сил пациентов, с характером и размещением (локализациею) болезненных феноменов.

Я знаю очень хорошо, что советы мои не обратят ни одного так называемого чистого гомеопата, именно потому что (по словам очень древней пословицы) “арапа не выбелишь мытьем”. Но я не менее того считаю обязанностью моего звания, долговременной моей практики, некоторого уважения, которое снискал, и совести, против которой действовать не хочу, - предупредить, предохранить от обобщений этой гомеопатии чистой, от внесения ее в науку “ne respublica detrimentum capiat!”.

Мы с намерением напечатали курсивом весь передпоследний период этой выписки, считая его, собственно, по совести, рассудку и убеждению нашей личной довольно продолжительной, обширной и (благодаря Господа) счастливой практики, - самым мудрым советом, самым полезным наставлением и самым отрадным сознанием великаго врача, блестящего в главе нашей школы, именно чистой в понятии, которое выяснено нами выше.

Во всем этом словопрении по вопросу о приемах, он сам есть только одна грань задачи, и нам кажется, в строжайшем смысле что если один стан совершенно виноват, то и другой не совершенно безвинен. Ошибка есть с обоих сторон, там огромная, здесь малая. Нам, по совести и рассудку, эксклюзивизм, исключительность всегда, во всем представлялся, как и здесь не менее представляется, ошибкою и следовательно, вредом. Нам кажется, что разумный эклектизм, основанный на опытности, один может и должен заключать начала решения логического и рационального. О чем собственно идет спор, очевидно, о деле, о пункте факта, а не о чем другом. Вопросим же опытность и пусть отвечает клиника, добросовестно, с свидетельствами. Что жь? На этот счет, после всего, что гомеопатия имеет под рукой и под глазами, даже и для возможности сомнения кажется, не остается места!!

Что низкие дилюции действуют, полезно, благодатно; что можно лечить приемами большими, лекарствами чистыми, тритурациями, первыми дилюциями, тинктурами, что в некоторых случаях, при известных обстоятельствах, даже бывает необходимо прибегать к различным приготовлениям этим, - всего этого оспоривать, опровергать невозможно. Разве бы только мистерии чистой гомеопатии и туманы мечтаний, в которых она любит пребывать, решительно уже препятствовали ей видеть истину, и слышать уроки обширной опытности и тьмочисленных наблюдений.

С другой стороны, кто из нас не видел исцелений, кто сам не производил их, при пособии дилюций 6, 12, 30? Почему же после сего не испытать самому, в случаях возможных; почему разумно не убедиться опытами, фактами, насчет деятельности 100-хъ, 200-хъ и даже высших дилюций, если только может оказываться нужным, по какой-либо разумной причине, пробовать еще высшие дилюции? Но все это должно – же делаться рассудительно, умно, добросовестно, а не очертя голову самомнением, упрямством, страстью или пристрастием.

Сообразив все, концем концев, делом самым жалким и вредным должно признать в этом отношении только эксклюзивизм чистых гомеопатов; но и тут небезызвестно нам, что подчас они, в тихомолке, если не на словах, то на деле довольно удобно отрешаются от своего доктринального ригоризма.

Но можно утвердительно признать, что дилюции низкие **, суть бесспорно, самые употребительные, верные и редко не вполне полезные; в подкреплении этого нет недостатка в фактах столь же многочисленных, сколь неотразимых. Каждый из нас в личной опытности найдет ответы и оправдания. В Вильворде (в Бельгии) теперь особенно славится чрезвычайно счастливым лечением доктор Роне, пациенты которого множатся с часа на час; он в особенности занимается хроническими застарелыми болезнями и привычно употребляет низкие дилюции, преимущественно же 6-ю. Мы знаем и здесь 2 гомеопатов столь же опытных сколь счастливых, из коих один никогда не восходил выше 12 дилюции, а другой никогда не вносил в свою гомеопатическую гамму других лекарственных тонов (как мы называем их), кроме лежащих между 12 и 30. Если б все эти практики имели время подробно излагать и сообщать любопытные наблюдения по этому предмету, то подобное собрание фактов пролило бы со временем значительный свет на эту грань практики.

Главное в том, что нужно осторожно соблюдать себя от всякого преувеличения; истина никогда не может заключаться в крайностях, в чрезмерии. Не будем замыкать себя в неисходный круг, без возможности перешагнуть за рубеж, так сказать, залитый фактами. Не дозволим духу систем овладевать нами до степени добровольного как бы отрешения себя от самых драгоценных источников и пособий; не позволим ничему, никому, кто и что не истина, водить себя просто за нос! Будем уметь широко употреблять все графы табели с верностью ступать по всем ступеням лестницы позологической. Будем советоваться с опытностью, только с опытностью без затаянной заранее мыслью, без предубеждения, без духа партий: в полной добросовестности и искренности. Отстраним туманные теории; не дозволим неразумным инстинктивным симпатиям, чадам лжи, - не дозволим побудке и наклонности к таинственному, к тщеславному желанию казаться странным, особенным, ввергать нас в мрак недостоверностей и обманов, заставлять нас сражаться с мельницами, закрывать от нас непроникаемою завесою невежества первые основные законы дела.

Будем гомеопатами, не переставая быть медиками. Усилимся ученым образом (в том, в чем наука инстинствует, а не лжет) определить медицински те особенные обстоятельства, которые склоняют к полезному употреблению той или иной дилюции, и с наивозможнейшею точностью обозначим те случаи, в которых практика, опыт, указали лучшим прибегать именно к той или другой из дилюций.

Словом на этом тщательном, добросовестном, честном и умном пути, останемся верными медицине указаний.