Случай излечения каталепсии (catalepsies) д-ра Гемпеля

     Случаи самостоятельного столбняка так редки, что не бесполезно будет рассказать следующее излечение. Когда я еще практиковал в С. губернии, мне приходилось часто бывать у одного помещика для больных детей. Кстати, лечилась и гувернантка, которой нервы значительно страдали от разных неудобств ее должности. Впрочем все органы у нее были здоровы и менструация в исправности. Это была белокурая особа довольно высокого роста, приятного и, как казалось, твердого характера. 
     Однажды вечером она жаловалась на головную боль и чрезвычайное изнеможение; все члены ее, как она говорила, как будто свинцом налиты. Поздно ночью позвали меня к ней и я нашел ее в припадке решительной каталепсии. Она было встала, чтобы взять книгу с этажерки и в этом положении, выставив одну ногу вперед и протянув руку к книге, осталась как вкопанная. Глаза были открыты, зрачки расширены; она дышала медленно, но ровно; притом была бледна как мраморная статуя, кожа холодная, темя и затылок горячие. 
     При выслушивании звуки сердца оказались нормальными; вздутия живота не было заметно; пульс 60, полный. Зрачки были очень мало чувствительны к свету. Легкие уколы иголкой не производили никакого впечатления. Все члены в суставах казались превращенными в восковое тесто. Я повысил протянутую руку и приподнял другую. Обе остались в данном положении как у куклы. Челюсть также подавалась и оставалась во всяком данном положении. Щекотание зева пером не вызвало никакого позыва на рвоту. Спустя минут десять поднятые руки медленно опустились вдоль бедер, но без всякого проявления произвола, следуя естественному закону тяжести. 
     До того я делал быстрые движения разными предметами перед глазами, но они оставались нечувствительными. Теперь же начали моргать. В бледном лице теперь появилась краска. Больная сделала несколько глубоких вздохов, со смущением озиралась и потом в изнеможении опустилась на стул. Не предлагая никакого вопроса относительно каталептического состояния, я стал расспрашивать только о том, как больная себя чувствует в настоящую минуту. Она жаловалась на сильную головную боль, именно в затылке; на тянущую боль в членах, особенно в руках. Настроение духа было чрезвычайно угнетенное. Я спросил, устала ли она. "До смерти устала", - отвечала она: "ах, если бы мне никогда не пробуждаться". Она скоро заснула, спала крепко и сильно потела. Из немногих печальных слов ее можно было заключить, что она помнила о своем припадке, но этого не было: она полагала, что была в обмороке. Кроме остатка головной боли, утомления и угнетенного состояния духа на другой день ничего не было заметно. 
     Лекарства я тогда не назначал никакого. В течение месяца случились еще два припадка, ни в чем существенно не отличавшихся от первого. Оба захватили пациентку в сидячем положении. Ни во время, ни непосредственно до и после регул припадков не случалось. Любопытна в этом случае полная самостоятельность болезни. Тут не было и тени предшествовавшей гистерии, ни других болезненных первых явлений. 
     Причины не далеко было искать. Из откровенной беседы с пациенткой несомненно выяснилось, что причина состояла в постоянных нравственных тревогах самого неприятного свойства. Представьте себе бедную гувернантку, вдали от всего родного и знакомого, прикованную к стае золотушных "ангелов", все умственное развитие направлено к тому, чтобы всячески надоедать и мучить свою воспитательницу, между тем как папаша столько же настойчиво старается осчастливить сетями нежной любви, а мамаша, хотя по виду и уважает за добродетель, однако же не может не покалывать булавками своей ревности. Понятно, что в таких обстоятельствах немудрено было впасть в остолбенение каменной статуи. 
     Для лечения прежде всего нужно было удалить больную из окружающей среды. Это было нелегко исполнить: кроме разных соображений хозяйки дома существовали еще и денежные затруднения. Но все препятствия устранились, когда было объявлено, что болезнь эта может заразить всматривающихся в припадки. Больная переехала в город где могла жить на свободе, в спокойствии и более приятных обстоятельствах. Тогда я стал давать ей Ignatia X.4, три раза в день по капле, а во время приступов головной боли, сопровождавшейся приливами, Glonoin X.6. 
     Через три недели после последнего припадка был новый, которого я не видел, но который, по описанию окружавших, продолжался не более двух минут. Две недели спустя опять такой же короткий припадок и пот в слабой степени. Несмотря однако же на благоприятное окружающее, настроение духа у больной не улучшалось: она большею частью сосредотачивалась в самой себе, становилась недоверчивой к окружающим, не имела ни малейшей охоты к занятиям, к правильным прогулкам нужно было почти принуждать ее. 
     Прежний приятный нрав, казалось, совершенно изменился. Она ела мало, хотя говорила, что имеет большой аппетит: малейшая доля пищи тотчас насыщала ее. Я стал приискивать другого средства и напал на Lachesis, которое как по симптомам, так и по испытанному уже мною действию на другие нервные болезни, эпилепсию и хорею, казалось всего ближе подходящим. И действительно, при употреблении Laches. X. 10 все упомянутые болезненные явления исчезли и ни одного столбняку подобного припадка уже не случилось.

Д-р К. Гемпель.

Журнал Санкт-Петербургскаго общества врачей-гомеопатов
№2. 1872