О гомеопатіи

(Письмо князю В. Ф. Одоевскому) Д-ра В. И. Даля.

Вы хотели знать, любезный другъ, какимъ образомъ я убедился въ действительности гомеопатической медицины и призналъ, вопреки прежняго мненія моего, основательность этой школы - охотно разскажу вамъ это во всей подробности; напечатайте, если хотите, письмо мое; я обязанъ отчетомъ этимъ и свету, по крайней мере темъ, которые читали то, что писалъ я прежде противъ гомеопатіи.

Все науки, все отрасли учености составляютъ какую-то смесь неточностей и правды, несомненныхъ истинъ и догадокъ, тонкихъ, глубокомысленныхъ умозреній и грубыхъ, иногда довольно забавныхъ ошибокъ - обстоятельство крайне неблагопріятное, но неизменяемое; где только человекъ действуетъ умомъ, соображаетъ и заключаетъ, тамъ ошибки и ногрешности неизбежны; это понятно. Но какимъ образомъ явленія, подлежащая поверке пяти чувствъ, могутъ быть опровергаемы одною школою, какъ безусловно ложныя, между темъ какъ другая школа признаетъ ихъ видимою, неоспоримою истиною? Это, согласитесь, более нежели странно и непонятно, это непростительно. Чему верить въ науке, если и самый опытъ не можетъ служитъ руководителемъ нашимь, если нетъ пробнаго оселка ни на что, между темъ какъ здравый смыслъ, разсудокъ намъ говоритъ, что дело подлежитъ опыту, чувствамъ, и что одинъ только опытъ и чувства эти могутъ решить недоуменіе? Неужели мне слепо верить словамъ и не добиваться до того, чтобы ощущать вещь и дело пальцами, глазами, ухомъ, если дело это подлежитъ поверке чувствъ моихъ? Неужели ссылаться всегда только на то, что говорили и испытали другіс, а самому сидеть сложа руки? Извините и не осудите: я знаю, что вы вовсе не этого мненія; но самое дело повело меня невольно на этогь вопросъ - дело, о которомъ ученые и неученые целой Европы спорягь уже более четверти века, а воля ваша, ларчикъ отпирается очень просто - стоить только приняться за дело и испытать его самому. Опытъ, несомненный и неоспоримый опытъ, решитъ споръ, и непростительно, непонятно, непостижимо, какъ можно спорить и торговаться о явленіи, которое подлежитъ нашимъ чувствамъ. Въ особенности это обязанность каждаго добросовестнаго и благомыслящаго врача. Тридца-тилетнему практику, заслуженному ветерану, можно сказать, не уронивъ достоинства своего: "я уже старъ, векъ свой отжилъ, и меня на новую науку не станетъ; я держусь того, что знаю, чемь успевалъ 30 летъ - пусть дети мои принимаются за указку, это ихъ обязанность". Но молодымъ собратамъ моимъ, которые только что собираются пожить на свете и обрекли себя на пользу и спасете страждущихъ, имъ, воля ваша, непростительно коснеть въ колее своей, довольствуясь общею отговоркою: "это вздорь и не стоить никакого вниманія". Неть, господа, прежде испытайте добросовестно, основательно, и потомъ говорите - тогда вы гласны.

О гомеопатіи говорено и писано очень много - по мненію некоторыхъ, слишкомъ много, по мненію другихъ, слишкомъ мало. Держитесь того или другаго мненія, какъ вамь угодно, но вы должны будете сознаться, что дело о сю пору еще не решено; следовательно о немь потолковать можно, особенно, если сообразить важность предмета: быть гомеопатіи, или не быть. Больно и жалко видеть и слышать, какъ переливаютъ изъ пустаго въ порожнее, спорятъ на обумъ, догадываются, предполагають и заключаютъ, где обязанность "каждаго честнаго врача изследовать и убедитъся опытомъ, ложь ли это или правда? Дело слишкомъ важно, господа; его нельзя оставить безъ вниманія; люди ждуть развязки отъ насъ, и имеютъ полное право требовать ея. А мы дразнимъ другъ друга, ссоримся и миримся, принимаемь или отвергаемъ то или другое учсніе, признаемъ и превозносимь то, с которымъ сблизили насъ случай и обстоятельства; презираемъ другое, отвечаемъ любопытнымъ: это вздоръ, вымыселъ или обманъ - а между темъ вопрошающій нисколько не удовлетворенъ, потому что онъ слышитъ съ другой стороны почти тоже, и слышитъ еще объ опытахъ, подтвержденныхъ и засвдетельствованныхъ людьми, заслуживающими ни чуть не меньше доверія, какъ самодовольные отразители; слышитъ и видитъ, что люди, которымь мы, до времени и причины, вовсе невправе отказать вь доверенности, называютъ насъ жалкими коновалами, а свое ученіе превозносятъ, какъ небывалое единственное въ своемъ роде открытіе! Помилуйте, господа, кому же верить? О, если вы не испытали этого сами, то вы не знаете, какъ тяжко и грустно избирать больному и приближеннымъ его между этими двумя крайностями; два умныхъ, искусныхъ и обожаемыхъ въ своемъ кругу врача не могутъ сойтись для обоюднаго совещанія у изголовья умирающаго, потому что они другь друга не, ценятъ, не понимаютъ, а называютъ, каждый одинъ другаго, невеждою или обманщикомъ! Не грустно ли это? а чья вина? техъ, которые упорно и настойчиво уклоняются отъ опыта. Почти все гомеопаты были некогда аллопатами, учились по крайней мере Иппократовой медицине; но ни одинъ аллопатъ не былъ гомеопатомъ.

Обращаюсь ко всемъ почтеннымъ собратамъ моимъ по званію вь целой Россіи, неужели чувство собственнаго достоинства не возстанетъ въ каждомъ изъ насъ противъ этого недостойнаго поругания науки и искусства и самаго священнаго званія? Решите дело; изобличите обманщиковъ, или признайте истину ихъ ученія; одинъ человекъ не въ состояніи этого сделать; но общія силы, союзъ ученыхъ, благомыслящихъ и заслуживающихь общее доверіе людей - напримеръ С.-Петербургское Общество Русскихъ врачей - могли бы сделать это и соорудили бы себе этимъ въ бытописаніи врачебной науки и въ заслугахъ человечеству несокрушимый и вечный памятникъ.

Разберемъ дело и определимъ, что именно требуется, на первый случай решить, въ чемъ именно состоитъ главнейшій основный вопросъ?

Гомеопатическое ученіе отличается оть аллопатичeскаго двумя основными положеніями своими, составляющими краеугольный камень целаго зданія: 1) употребленіемъ средствъ подобно действующихъ, производящихъ въ здоровомъ теле болезнь, сходную съ исцелясмою, и 2) употребленіемь средствъ этихъ въ безконечно малых пріемахъ, изготовляемыхъ посредствомъ перетиранія или пе-ребалтыванія. Оставимъ теперь все побочный и окольныя обстоятельства, обратимся къ этому двоякому началу ученія и постараемся изследовать его поближе.

Действительно ли гомеопаты употребляютъ средства сообразно съ естественными ихъ целебными силами? это вопросъ сложный, обширный, на который могутъ отвечать грядущія только поколенія, основываясь на долговременныхъ опытахъ. Но заключаютъ ли въ себе безконечно растертые и разжиженныя снадобья эти какую-либо силу, могутъ ли они быть причиною какого-либо вліянія и измененія въ живомъ чловеческомъ теле - вотъ сущность того, въ чемъ заключается ныне вопросъ о годности или негодности гомеопатіи, вопрось, привлекающій на себя общее вниманіе врачей и неврачей, больныхь и здоровыхъ, и воть вопросъ, который не трудно, казалось бы, разрешить, потому что десять, а много двадцать опытовъ, которые можно произвести вь несколько дней, необходимо должны решить недоуменіе наше и вместе сь темъ определить истину или ложность, основательность или пустословіе ученія гомеопатовъ. Въ этомъ одномъ, согласитесь, довольно простомъ вопросе - оказываютъ ли безконечно малые пріемы лекарственныхъ средствъ, изготовленныхъ по предписанію гомеопатовъ, оказываютъ ли они какое-либо действіе и вліяніе на составь живаго человеческаго тела? - въ одномъ вопросе этомъ заключается весь споръ, все недоуменія наши; ибо, если средства эти ничтожны, если порошки гомеопатовъ никакого действія произвести не въ состояніи, кроме действія простаго сахарнаго или крахмальнаго порошка, то ученіе разрушается само собою и не заслуживает никакого вниманія; тогда уже намъ нетъ рішительно никакой нужды до прочихъ началъ его, потому что все ученіе играетъ мечтой, вымысломъ. Если же въ этихъ безконечно-малыхъ частицахъ заключается лекарственная сила, то она можетъ .быть применена къ исцеленію, обращена въ силу целебную - и самое исцеленіе недуговъ посред-ствомъ ея возможно, сбыточно, и школа Ганемана основала ученіе свое на новомъ доселе неизвестномъ явленіи природы, которое и заслуживает въ этомъ случае полнаго нашего вниманія. Следуетъ тогда предпочесть ученіе Ганемана старому, испытанному ученію Иппократа и последователей его - это вовсе иной, и здесь, по крайней мере на первый случай, посторонний вопросъ. Если гомеопатъ и аллопатъ сойдутся только до того, что будутъ взаимно доверять другъ другу, если не станутъ назыать себя взаимно обманщиками, невеждами; тогда пусть каждый изъ нихъ следуетъ тому ученію, которое, по убежденію его, преимущественнее другаго, так точно, какъ и ныне очень нередко врачи одной и той же аллопатической школы даютъ въ одной и той же болезни различныя средства, каждый в той уверенности, что достигнулъ своимъ путемъ одной и той же цели. Но тогда уже они, гомеопатъ и аллопатъ, не станутъ безчестить званія своего, не будут называть друг друга пройдохами, гаерами, обманщиками, а подадутъ одинъ другому руку братской помощи - и каждому воздается свое. И такъ, если решимъ положительно - заключается ли въ гомеопатическихъ пріемахъ какая-либо лекарственная сила, или нетъ? - то этимъ самымъ решимъ несомненно и судьбу этого ученія, определимъ: быть ли ему, или не бытъ? Если мне скажутъ на это, что гомеопатическое ученіе, принятое въ строгомъ значеніи слова, то есть, "пользование помощію сходнодействующихъ (съ болезнію) снадобий, можетъ быть допущено и независимо отъ бесконечно-малыхъ пріемовъ, то я буду отвечать, это вовсе иное и здесь некоторымъ образомъ стороннее дело, и самый строгій аллопатъ дей-вуетъ, можетъ статься, въ этомъ смысле иногда гомеопатически, я говорю только о действительности средствъ, изготовленныхъ принятымъ у гомеопатовъ способомъ, и говорю, что сущность спора относится толъко до этихъ безконечно-малыхъ пріемовъ. Странно и непостижимо, какимъ образомъ вовсе ложное ученіе, основанное на обмане, могло распространиться въ такой степени, какъ распространилось ныне ученіе Ганемана! Непостижимо, какъ тысячи, милліоны людей, всехъ званій и сословій, а въ этомъ числе и люди образованные, ученые, не одна чернь, могли бы утверждать положительно и съ совершенною уверенностію, что испытали на себе силу и вліяніе средства, если бы сила эта была мнимая, вовсе не существующая! Согласитесь, что это было бы явленіе крайне странное и вовсе неутешительное. Чему верить, къ кому и къ чему иметь доверіе, если ложь и обманъ, въ соединении съ ошибками и заблужденіемъ, являются передъ нами съ этимъ меднымъ лбомъ, со всеми признаками и приметами правды, со всеми законными доказательствами на неопровержимую истину? Мне скажутъ: "да мало ли суеверій развилось въ народе, и народъ веруетъ въ нихъ слепо, упорно, разве это доказательство ихъ истины?" На это я отвечу, что здесь уже речь идетъ вовсе не о толпе, не о черни; образованные, умные, здравомыслящее, ученые люди сотнями, тысячами признаютъ основательность Ганеманова ученія, при чемъ все-таки прошу заметить, что ученіе это не расколъ, въ которомъ фанатики легко могутъ блуждать, и не толкъ философическій; нетъ, это дело осязаемое, познаваемое пятъю чувствами. Если же мы, не изследовавъ дела, не доказавъ ничего, назовемъ людей этихъ поголовно шутами и чудаками, обманщиками и обманутыми, то согласитесь, что они имеють полное право отвечать темъ же - и дело опять кончится одною перебранкою и впередъ не подвинется ни на шагъ.

Сверхъ того, позвольте мне заметить еще мимоходомъ: почти все народные поверья имеютъ некоторымъ основаніемъ истину; иногда, правда, довольно трудно доискаться корня и начала - такъ поверья эти искажены и переиначены - но искра истины таится въ нихъ почти всегда. Такъ, напримеръ, я не призадумаюсь высказать передъ вами и передъ целымъ светомъ, что всеобщее суеверіе о сглаженіи, о порче отъ глаза, не сказка, не басня, а быль - явленіе, основанное на естественныхъ законахъ природы. Не распространяясь объ этомъ, скажу только, во избежаніе недоуменій, что поверье это ныне, по безусловной всеобщности своей, обратилось въ смешную сказку; но не подлежитъ сомненію, что есть люди, коихъ магнетическая сила глазъ сильно вліяетъ на человека слабейшаго и въ особенности на ребенка. Поэтому, возвратившись къ гомеопатіи нашей, скажемъ положительно, что здесь позволено благора-зумному, добросовестному, благомыслящему человеку только сомневаться; дело по себе, весьма не вероятно; а изнасиловать убежденіе свое, верить вопреки убежденію - невозможно. И такъ сомневаться, доколе неоспоримое доказательство насъ не убедитъ; а неоспоримое доказательство это и есть собственный опытъ подъ руководствомъ хорошаго гомеопатическаго врача.